Как в столице решаются вопросы людей с ограниченными возможностями? Насколько общество готово предоставить им условия для полноценной жизни, работы и творчества? Об этом и многом другом мы поговорили с Ляззат КАЛТАЕВОЙ.
Ляззат Калтаева недавно была назначена депутатом Сената РК, она известна своей общественной деятельностью. С 2001 года возглавляет Ассоциацию женщин с инвалидностью «Шырақ», с 2006 года является председателем Ассоциации организаций инвалидов Алматы, член Национальной комиссии по делам женщин и семейно-демографической политике при Президенте Казахстана. И ей не понаслышке известны проблемы, с которыми сталкиваются люди с инвалидностью. О том, как помочь людям, какие изменения в законодательных актах уже появились и появятся в будущем, сенатор рассказала в интервью «Вечерней Астане».
– Создание безбарьерной среды – одно из главных социальных направлений сегодня. Насколько эффективно, на ваш взгляд, решается этот вопрос у нас?
– Отрадно, что эта работа ведется на протяжении нескольких лет. Сегодня в Казахстане действует карта доступности, которая определяет работу местных исполнительных органов именно в этом направлении. В столице очень много делается для этого. Однако отмечу, что подход к созданию безбарьерной среды чаще всего воспринимается как что-то физическое. К примеру, оборудовать пандусами подъездные пути или оформить тактильными табличками социальные организации. А между тем создание условий – это снятие барьеров при доступе к информации. Ведь для людей с сенсорным видом инвалидности, с нарушением слуха, зрения, речи сложно воспринимать информацию. Для людей маленького роста или сидящих на коляске информация, которая расположена высоко или заслонена отражающим стеклом, напечатанная маленьким шрифтом, тоже может вызвать дискомфорт. И еще большая проблема – это доступ к информации для людей с нарушением интеллекта. Сейчас идет процесс по адаптации информации в простой формат, простыми словами. В английском языке есть такое понятие – «easy to read», что переводится как «просто читать».
Да, конечно, ситуация меняется. К примеру, на улицах столицы появляются новые тактильные дорожки для незрячих, правильные пандусы, соответствующие всем требованиям и правилам, которыми можно пользоваться самостоятельно. Но очень важно говорить об единых стандартах во всех населенных пунктах страны. Отдельный вопрос – создание условий в жилищах. Многие инвалиды элементарно не могут воспользоваться условиями в собственном жилище – что-то достать, выйти на балкон, воспользоваться санузлом и так далее, не говоря уже о том, чтобы выйти или зайти домой. Я думаю, что нужно кардинально пересматривать само понятие «безбарьерная среда».
– Есть ли у вас советы для людей с ограниченными возможностями для выстраивания равных отношений с обществом?
– Я очень хорошо понимаю ваш вопрос. Сама была в детстве стеснительной, временами закомплексованной девочкой. Поэтому уверена, что первый шаг должны сделать люди с инвалидностью. Общество не знает, как себя вести, только потому, что не сталкивается с такими людьми в привычной для них среде – на работе, в аптеке, ТРЦ и других местах. Не стоит обвинять их и обижаться, нужно преодолевать свои страхи. Очень долго люди с инвалидностью жили изолировано от общества. Просто нужно сделать первый шаг. К примеру, иногда ко мне подходят дети и задают вопросы. А родители думают, что этим они задевают или обижают меня. Мамы стараются их увести, но я всегда даю возможность задать вопрос, утолить любопытство, потрогать мою коляску. Здесь важно научиться правильно реагировать людям с инвалидностью. Я думаю, что для этого нужны специальные психологические службы.
– Как иначе, более корректно называть людей с инвалидность, какую терминологию возможно применить?
– Замечательный вопрос. Казахстан, я очень рада об этом сообщить, наконец-то добрался до терминологии. Слово «инвалид» считается совершенно некорректным, особенно когда мы переводим его с английского языка invalid – уцененный, недееспособный и так далее. Здесь уже встречается прямая подсказка. Есть такой принцип – «человек сначала». Он позволяет не ошибиться или не использовать случайно некорректную, можно сказать, дискриминационную терминологию. Можно сказать пассажир с инвалидностью, пассажир с нарушением зрения, пользователь коляски и так далее. Сначала мы называем человека или имя, только потом, если это необходимо, уточняем про инвалидность. Я думаю, в ближайшие годы мы изменим слово «инвалид» на принятое во всем мире «лицо с инвалидностью», «человек с инвалидностью». Многие люди говорят: какая разница, как называть, главное, хорошее отношение. Почему люди не любят, когда их называют слепыми? В этом случае мы обращаем внимание не на человека, а на его признак. А какой он, его пол, профессия – никто не замечает. Идет такое, я бы сказала, уничижение человеческого достоинства. Вы знаете, в Конвенции о правах людей с инвалидностью слово «достоинство» повторяется восемь раз. И поэтому я думаю, что терминология очень важна. И это те изменения, которые должны произойти в ближайший год-два.
– Если сфера образования в части доступности далеко шагнула вперед, то с трудоустройством остается еще много вопросов. Отчего возникает такая тенденция?
– Да, мы видим большой прогресс в сфере образования, который ждали долгие годы. Но я думаю, что и эта сфера требует очень большого внимания. Здесь еще есть ряд вопросов, которые нужно решать. Что касается трудоустройства, что предлагает сейчас государство?! Это создание специальных рабочих мест. Но это должна быть временная мера труда. После получения определенных навыков, стажа, квалификации человек должен работать на открытом рынке труда. Чем вообще отличаются социальные рабочие места от обычной работы?! Это рабочее место, создаваемое работодателем на договорной основе с Центром занятости населения, для трудоустройства безработных с субсидированием их заработной платы. При этом создаваемые рабочие места не могут быть на тяжелых работах, работах с вредными и (или) опасными условиями труда. Я считаю, что нужно вводить компенсационные выплаты. Это международная практика. Ведь мы знаем, что квоты по трудоустройству не работают. Есть такой международный опыт, при котором если работодатель не хочет или не может трудоустроить человека с инвалидностью, он должен выплачивать пеню. У нас пока эта мера не сформирована, и я не могу точно сказать, как будут называть у нас. В других странах обычно из созданного фонда, куда выплачивается пеня, поддерживаются работодатели, которые берут на работу людей с инвалидностью. И, таким образом, идет поощрение в сфере трудоустройства. В Японии работодатель, который устраивает людей с более тяжелой формой инвалидности, получает двойной грант или выплату. Опыт показал, что если не поощрять работодателя таким образом, то на работу будут привлекаться люди с незначительной степенью инвалидности. И люди со сложной формой опять останутся неохваченными.
В проблеме трудоустройства вообще можно выделить отношенческий, физический барьер, а также недостаточность мотивации работодателей. Потому что работодатели – это те же люди, у них есть страхи. Я думаю, что в настоящее время нужно больше говорить о социальном предпринимательстве. Тем более в век цифровизации, когда очень много видов работ перешло в онлайн-формат. У людей с инвалидностью появляется все больше возможностей осуществлять предпринимательскую деятельность.
Много стереотипов в сфере трудоустройства по отношению к разным видам инвалидности. Я знаю, что у людей с нарушением зрения очень хорошо вырабатывается навык запоминания информации на слух, они быстро сосредотачиваются, обладают хорошей дикцией. Например, сотрудники колл-центра могут быть хорошими специалистами. Два года у нас работала молодая женщина с нарушением зрения. Она консультировала, вела Zoom-встречи, организовывала работу целого отдела. А сейчас на ее месте работает молодой человек с полным нарушением зрения. Он выполняет ту же самую работу – отвечает на звонки, перезванивает и так далее. В данном случае, мне кажется, очень важно рассеивать стереотипы, разъяснять работодателям, что к каждому человеку можно найти подход и получить талантливого, способного специалиста.
– К вопросу о социальном предпринимательстве. Каким образом можно его развивать, на ваш взгляд?
– Социальное предпринимательство, как тренд, очень сильное направление во всем мире. Но оно требует хорошей законодательной поддержки. Во-вторых, повышения культуры. Потому что культура, отношение общества также влияет на развитие бизнеса. Можно сказать, что и в у нас в стране появляется много социальных проектов. Насколько я знаю, у нас есть законодательная база, на которую социальные предприниматели возлагают большие надежды. Но стоит отметить, что социальное предпринимательство – это не благотворительность, а единственный вид бизнеса, где главная цель – не получение прибыли. У данного вида бизнеса есть социальная миссия – обеспечение людей работой. Мне кажется, сейчас мы в самом начале пути, и такой вид деятельности развивается пока только в крупных городах. Эту культуру на ведение соцбизнеса нам еще предстоит взрастить.
Есть такое понятие, как «инклюзивный бизнес». Он также распространен во всем мире. Компания, которая отвечает критериям инклюзивного бизнеса, должна отвечать трем вещам. Первое, у нее должна быть четкая политика в отношении трудоустройства и занятости людей с инвалидностью. Второе, бизнес должен быть конкурентоспособен и в приоритете. Допустим, на рынке есть одинаковый продукт по цене и качеству, но желательно, чтобы он приобретался у человека с инвалидностью. И, третье, производство продукта, доступного человеку с инвалидностью. К примеру, чтобы человек с нарушением зрения мог прочитать шрифтом по Брайлю название, жирность, срок годности. Грубо говоря, чтобы этот продукт сам был инклюзивным. Если бизнес отвечает этим трем критериям, то, я думаю, его можно называть инклюзивным.
– Какие изменения вы бы хотели увидеть в области инклюзивной среды?
– Во-первых, я бы хотела, чтобы были учтены все запросы людей с разной степенью инвалидности. Люди мыслят очень шаблонно. В их представлении человек с инвалидностью – это тот, кто передвигается на коляске или имеет нарушения слуха или зрения. Такие явные, понятные вещи. Но есть самые разные категории. В свое время людей маленького роста называли карликами, лилипутами. Но это звучит очень некорректно. Во всем мире их называют людьми маленького роста. Для таких людей наш мир совершенно недоступен. Им очень сложно приспосабливаться, стоит больших усилий выполнить естественное, обычное действие – снять одежду с крючка, который висит на обычном уровне. Для людей со сложными видами инвалидности дела обстоят еще хуже. Например, человек с нарушением слуха, зрения или речи. Это полная сенсорная изоляция, но при этом сейчас есть много технологий, специализированные школы, где благодаря методикам человек может жить обычной, нормальной и вполне полноценной жизнью. Я считаю, что мы должны думать о такой простой внедряемой в жизнь инклюзии. Мы не должны никого забывать.
Вторая вещь, о которой я бы хотела сказать, – это инклюзия в плане гендера и инвалидности. Мы должны помнить, что люди с инвалидностью не бесполые существа. Это мужчины и женщины, мальчики и девочки. И надо помнить о том, что в обществе, увы, есть проблема насилия в отношении людей с инвалидностью, детей, людей с нарушением интеллекта, кто не может осознавать того, что с ними делают, не могут оценить действия других людей в отношении них. И здесь инклюзия должна быть включена в различные протоколы, правила, инструкции, базовые рамочные законы, в которых будут закреплены и защищены права людей. Я чувствую, что мой мандат сенатора поможет в решении этих вопросов.
Источник: vechastana.kz
