Из книги «Жертвоприношение»
©Ринат Сабитов, 2014
Внимательный ученик
В январе 1997 года к нам на кафедру французского языка по международному обмену прибыли два носителя языка. Еще совсем молодой парень – Яник, и орнитолог по специальности, мужчина лет сорока, Пьер.
Если Яника больше интересовали девушки и ночная жизнь на тот момент провинциального города, то Пьер все не мог дождаться весны, чтобы отправиться посмотреть на гнездовье фламинго, которые каждый год уютно располагались тысячами особей в Кургальджинском заповеднике, что находится недалеко от нашего города.
Но зима в наших местах приходит неожиданно рано и уходит слишком поздно. Фламинго улетели куда-то на юг. И если верить словам нашего нового французского друга – «…они сейчас где-то в Африке…».
А пока за окном трещали морозы, буранило, метелило и вьюжило, гости из Пятой Республики проводили с нами время, общаясь, рассказывая о жизни у себя в стране, смотря и обсуждая фильмы… разумеется, все это происходило на французском языке. «Великого и могучего языка», по определению И.С. Тургенева, они, увы, не знали…
И вот как-то между второй и третьей парой ко мне подходит Пьер. Ничего особого от разговора с ним я не ожидаю. Как всегда спросит про дела, поинтересуется новостями и напомнит о том, что через час ждет нас в аудитории на просмотр нового фильма.
Но все вышло несколько не так, как я думал.
Пьер попросил меня, научить его русскому языку. Вот так просьба! Тут сам 19 лет разговариваешь, думаешь и учишь язык, на котором с рождения говоришь и делаешь грубейшие ошибки, а этот француз захотел вот так просто выучить русский!
— Ну, хотя бы буквы…, — попросил орнитолог, волею судеб и жаждой больших денег оказавшийся на чужбине, — Произношение…
Ну, произношение можно. Это легко! Чего уж там… тридцать три буквы, две из которых как ни старайся — произнести не удастся, а еще «и краткое» и самая тяжелая для европейцев буква Ы. но эту проблемку как-нибудь решим. В конце концов, не на конкурс чтецов готовлю…
В тот же день в отделе канцелярских товаров я купил разрезную азбуку. Как мне сказала знающие люди, материал лучше усваивается, и буквы прекрасно запоминаются, если вместе с буквой будет рисунок.
На следующий день после пар начали учить буквы…
-«А»… арбуз
С этой буквой проблем вообще не возникло. Как и с «Б» и «В»…
Пьер усердно и старательно повторял буквы и слова. Было видно – ему это занятие нравится. Пока все шло без видимых проблем. На следующий день дошли до буквы «Ж».
— «Ж»…Жук.
Тут мой ученик замер и стал внимательно рассматривать картинку. Мне стало любопытно, что насторожило Пьера. Присмотрелся. Да нет, все вроде бы в порядке. Буква написана правильно. Да и рисунок, если я правильно понимаю, изображает жука. Похож на майского, но я не уверен…
— Это не жук, — наконец замотал головой француз.
— А кто? – иронии и насмешки в моем голосе Пьер, видно, не почувствовал, продолжая рассматривать изображение и бубня себе под нос что-то не разборчивое.
— Это…таракан! — наконец вынес он свой вердикт.
Его ответ ошарашил меня. Как он мог в этой расплывчатой мазне далеко не высшего качества тиражом в несколько миллионов экземпляров определить вид насекомого?
— Почему таракан? — я решил удовлетворить своё любопытство.
— Неужели ты не видишь? — Пьер смотрел на меня так, словно я не видел очевидного. Но я действительно не замечал ничего странного. Ну, нарисован жук, пускай не самый симпатичный, но угадать в нём этого представителя фауны можно. Тем более нарисована буква «Ж».
— Форма тела, расположение крыльев… Направление и длина усиков… — Пьер был в своей стихии, — И, наконец, цвет особи!
Последний довод был по мнению моего подопечного особо убедительным. По мне, так всё равно, кто нарисован, главное — запоминай буквы.
— Если написана буква «Ж», то там должен быть нарисован жук, а не таракан. Нельзя обманывать людей…
У этих европейцев всё подчинено правилам и порядкам. Но сейчас он не в своей правильной Европе, а в стране, где ему платят неплохие деньги «за особые условия проживания», так что пусть привыкает к особенностям местного колорита. На сегодня урок освоения русских букв и их произношения по детской разрезной азбуке был окончен.
На следующий день Пьер не вспоминал о картинке, которая чуть было не прекратила наши занятия. Сам же я вечером внимательно пересмотрел все картинки азбуки. Вроде бы больше проблем возникнуть не должно. Ага, как бы не так!
Занятие начали с повторения пройденных бука. Пьер честно старался. Было видно, что он готовился. Благополучно миновали букву «Ж» и пошли дальше, немного задержавшись на «Й». Но и эта буква была успешно преодолена.
И вот плавно подошли к букве «Л». Рисунок к букве — лебедь. Пьер напрягся, нагнулся к рисунку, прищурился, потом откинулся назад и закатил глаза, будто что-то вспоминал. Такое поведение Пьера меня испугало. Неужели нам грозит повторение вчерашнего? Я стал наблюдать за своим подопечным. Он, не отрывая взгляда, смотрел на рисунок лебедя. И тут я всё понял. Пьер по специальности — орнитолог и птицы — его конёк. Мой взрослый ученик повернулся в мою сторону и, улыбаясь, произнёс:
— А ты знаешь, что это — не простой лебедь?
Спорить с орнитологом просто не имело смысла.
— Художник молодец, нарисовал редкий вид лебедя!
Я молча слушал попавшего в свою стихию Пьера. А он, смакуя каждое слово и упиваясь своими знаниями, объяснил мне, видя моё непонимание:
— Это не простой лебедь. Видишь, клюв у него не красный, как у большинства. И изгиб шеи художник правильно нарисовал. А вот крылья…
Дальше последовал спич минут на десять, изобилующий специальными терминами, которых я не понимал, но приличия ради кивал головой и иногда задавал вопросы, ответы на которые практически не понимал.
А Пьер вошел в раж, что-то объясняя мне, активно жестикулируя и тыча то на картинку лебедя, то на рисунок жука.
Слушал я его внимательно, а сам думал о том, что художнику было всё равно, какого лебедя рисовать. Изгиб шеи получился только по воле движения руки с кистью, особо транспортиром не замеряя угол наклона, проще говоря «как бог захочет», да и цвет клюва получился не красный, может, потому, что художнику не нравился этот цвет, или краска закончилась в печатном аппарате на момент изготовления этого экземпляра… Но Пьера эти нюансы совершенно не интересовали. Он любовался лебедем, нахваливая неизвестного художника…
Дальше всё шло более или менее спокойно, пока однажды мы не дошли до букв «Ь», «Ы», «Ъ». Как мы ни старались, но «Ы» у Пьера упорно звучала, как «И». Речевой аппарат француза был не приспособлен для таких фонетических экзекуций. И сыр на картинке, и дополнительно «мышь» произносились у француза через «И». Наконец Пьер, устав от этих изнурительных экзерсисов, посмотрел мне в глаза и спросил голосом, полным отчаянной надежды:
— Это же не самая важная буква алфавита?
Кивком головы я несказанно обрадовал порядком подуставшего Пьера.
-Тогда давай оставим всё, как есть. Не получается что-то у меня..
Я согласился. «Баба с возу — кобыле легче». Но мой французский друг ещё не знал, что ждёт его впереди…
А на горизонте призрачно маячили мягкий и твёрдый знаки…
— Как они произносятся? — деловито спросил Пьер.
— Никак…
Глаза француза округлились. Казалось, он не правильно услышал мой ответ. Повторил вопрос, я ответил.
— Как такое может быть?! — в голове иностранца не укладывалось услышанное, — Буквы же есть, вот они написаны, а произнести их нельзя! Зачем тогда их придумали?
Пьер рассуждал, как ученик младших классов. Но его слова не были лишены логики. Честно говоря, я не знал, как объяснить эти нюансы русского языка, самого сложного и чемпиона по исключениям среди самых распространенных языков. Моего лексического запаса не хватало, а преподаватели, к которым я обратился за помощью, как ни старались, не смогли доходчиво объяснить эти особенности языка…
— Странный у вас язык, — почесал голову Пьер, — Буква есть, но её как бы нет. Никто мне не поверит. Могу спорить с кем угодно хоть на миллион — обязательно выиграю.
А потом неожиданно предложил:
— Давай прекратим учить буквы? А то ещё вдруг окажется, что три последних буквы тоже со странностями…
Но я заверил уставшего и потрясённого всем произошедшим с ним за время изучения русского алфавита Пьера в отсутствии причин для беспокойства. Три финальных буквы мы освоили на удивление быстро и легко..
